Обратный пал. Часть 1 - Страница 9

Дышалось тяжело. Пока караван уходил по тропе, натоптанной за многие столетия, мы шли ему наперерез, уходя все выше и выше в горы. В ушах шумело, неприятно давило на барабанные перепонки, как в падающем с большой высоты самолете. Идти было тяжело. Я не раз встречал солдат, которые на тренировках запросто пробегали по тридцать километров в полном снаряжении, а здесь, в горах скисали на четвертом — пятом. Воздух на высоте беден кислородом, кровь им не обогащалась и нагрузка на высоте неподготовленным человеком переносилась очень тяжело. Да и подготовленному радости было мало…

Афганистан, провинция Нангархар. Перевал. Место боя. 23 мая 2010 года

И все-таки успели. Прошли, рискуя каждую минуту свалиться в щерящуюся рядом, голодную до человеческой крови пропасть — и все-таки прошли. Когда я увидел тропу, даже без Джо, каким — то шестым чувством понял — каравана здесь еще не было…

Никаких команд я отдавать не стал — караван был совсем рядом, а у сопровождавших караван боевиков наркомафии мог быть постоянно включен сканер радиоэфира. Да, у нас была приставка ЗАС [прим автора — засекречивающая связь] на каждой рации и впрямую нас моджахеды прослушать не могли — но сам факт работы рации впереди, причем такой, которая не прослушивается — это сигнал опасности…

Пятерки молча и деловито занимали свои позиции на склонах, по обе стороны ущелья, саперы устанавливали и маскировали Клейморы. Выставили ориентир на дороге — два камня, положенные друг на друга. Как только первый боевик минует ориентир — это сигнал всем для открытия огня. Снайперы залегали выше всех — остальные — на склоне, где придется и где есть укрытия. Склон как склон — место для засады не слишком удобное — поэтому мы надеялись, что боевики в таком месте и не будут настороже. Укрытий хватало далеко не всем — поэтому все накрывались маскировочными сетями и замирали в неподвижности, надеясь, что боевики охраны каравана не заметят, не заподозрят неладное. Весь расчет был на внезапность и массированность огня — если бой затянется даже на пять минут, если не удастся положить всех первыми же залпами — тогда дело будет плохо. Без потерь не уйдем…

В последний раз оглядел позиции — не ошибся ли кто при маскировке, сам накрылся маскировочной сетью — и замер…

Засада — а особенно засада в горах — дело тяжелое и опасное. Подобрал позицию, накрылся маскировочной сетью и — замер. Лежа на голых камнях, в снег в мороз в дождь — лежишь без движения. Так можно пролежать час, день — я знал людей, которые пролежали бы и неделю. Сейчас было проще — нам оставалось ждать максимум час…

Первым появился разведчик. Обычный мужичок — дехканин [прим автора — то есть крестьянин] на небольшом, сером, покрытом попоной ослике, неспешно ехал по караванной тропе. Одет он был в национальную афганскую одежду, из общего впечатления выбивался только большой, зеленый, американский рюкзак — он взгромоздил его на осла позади себя. Ничего удивительного — снаряжения мы в эту страну поставляли море, больше половины разворовывалось. В уважающем себя афганском кишлаке спали на американских кроватях, в американских спальных мешках, обогревались компактными американским печками, еду готовили часто на американских газовых плитках, носили удобную американскую обувь. И стреляли в американцев — из американского оружия…

Пытаться рассмотреть разведчика в бинокль, было верхом безрассудства — он настороже и подметит каждое, даже самое незаметное движение. Но я был уверен, что у него нет ни оружия, ни чего другого запрещенного. Разве что пара косяков с гашишем или насвай в отполированной до блеска коробочке. Насвай — это конопляная смола, ее жуют и балдеют от этого. А похожая на портсигар коробочка, в которой афганцы хранят насвай, одновременно служила сигнальным зеркальцем. Вообще, в этой стране столько самых разных наркотиков — что Колумбия нервно курит свою марихуану с кокой в сторонке. Конопля прямо полями растет, высота кустов — полтора-два человеческих роста. Конопля здесь забористая, лучшая в мире. Уничтожать ее никто не уничтожает — с маком не справляемся. А афганцы все — наркоманы поголовно. Курит «афганку» и насвай жует каждый первый, а каждый десятый вдобавок и вмазывается. Героин дорогой, не каждому по карману, а конопля — выехал в поле и рви, сколько хочешь. В прошлом году губернатор одной из провинций от передозировки подох.

Можно было конечно поверить, что это обычный путник, едущий в соседний кишлак — только я не верил. Наркокараваны гонялись осторожно, с несколькими ступенями проверок — ведь груза в них было на миллионы долларов. Боялись не только нас — боялись и конкурентов, каждый из которых вполне мог напасть на чужой караван и захапать груз себе. Вот и этот мужичок — ехал неспешно и зыркал то в одну, то в другую сторону, нехорошо так зыркал. Высматривал. Но сегодня он останется жив — если не сделает глупость и не попытается вернуться, чтобы помочь расстреливаемому каравану. Его убьют позже — хозяева груза наказывали за невнимательность, приведшую к потере груза именно таким способом. Скорее всего убьют и сыновей и внуков — для большей наглядности, и чтобы не растить себе мстителей…

Разведчик проехал…

Черед пять минут появилось уже кое-что посерьезнее — головной дозор. Три человека, у одного из которых был пулемет. Пулемет был наш, американский — половина оружия, поставляемого нами для афганской армии тут же оказывалась на базаре. М249, легкий — но с емкой лентой на двести патронов, на средних дистанциях способный на многое. Особую опасность они не представляли — головной дозор мы тоже ожидали, а Джо лежал и целился не так как мы. Он целился в противоположную от нас сторону — в его задачу входила ликвидация головного дозора после начала боя. И я знал, что с этой задачей он справится…